Прогулка на Ольское плато.

Андриянова Елена Александровна.

(Фото автора и Алексея Воронина).

Ольское плато…

Небольшая горная страна, поднятая когда–то из земных недр непредставимо могучими вулканическими процессами. Местами пологое, местами вздыбленное самым причудливым образом, изрезанное по краям глубокими каньонами ручьев, вгрызавшихся в него тысячелетиями. Эти ручьи образуют затем 2 реки – Армань и Олу. С плато стекают, конечно, и притоки Колымы, но они не так живописны. А растительность! Шикарная, почти арктическая тундра, образующая в конце июля изумрудно–зеленый ковер, живописно расцвеченный точками и коврами цветов всех оттенков радуги! На гребнях – кирпично–красные вулканические породы, на которых ярко горят небесно–голубые незабудки, ярко–желтые маки и крестовники!

И все же словами всей прелести Плато не описать. Для меня оно всегда было и останется местом, куда хочется возвращаться снова и снова, где я чувствую себя неотъемлемой частью окружающего мира. Ни разу я в нем не разочаровалась. Ни когда при первом знакомстве я в день своего рождения (10 сентября!) проснулась от тяжести полога палатки, прогнувшегося под толстым слоем свежевыпавшего снега. Это был уже зимний снег, которому предстояло лежать до весны, и это нормально для тех мест, но тогда мы этого не знали… На следующий год мы попали под снег в августе, и снег этот был несерьезный, пролежавший лишь до вечера. Но всю ночь было ужасно холодно, а наутро я проснулась от воя волков. Мы первый раз пошли с Леной вдвоем, и первый раз слышали вой. Жуть! А в другой раз нас застала июльская гроза – так стремительно, то мы не успели поставить свою старенькую палатку, и мы два часа лежали под куском полиэтилена, придерживая его руками, а над нами – совсем близко – рвались молнии и грохотал гром, и струи проливного дождя стекали по полиэтилену. Зато потом была шикарнейшая яркая полная двойная радуга, а в пустом до того русле ручья стремительно несся мутный поток воды глубиной по колено.

Много воспоминаний связано с этим местом. Случалось мне там изнывать от зноя и дрожать от холода, мокнуть под дождем и жариться на солнце. Но все же всегда это было в кайф. И нигде мне не бывало так хорошо, как здесь.

В этом году я снова хотела сходить на плато. Никакой особенной нужды в этом не было, просто хотелось прогуляться, освежить воспоминания и заодно опробовать новый фотоаппарат. От прошлых походов осталось на удивление мало фотографий.

Конец июня начало июля на плато – период бурного цветения. В это время пологие сопки одеваются на несколько недель изумрудно–зеленым ковром весенней тундры, в изобилии усыпанной самыми разнообразнейшими цветами. К тому же здесь на небольшой территории собрано множество редких растений, часть из которых встречается гораздо севернее, а часть – южнее. Просто рай для ботаника.

Насчет того, когда и с кем идти, было довольно много вариантов. По разным причинам часть этих вариантов не осуществилась, и в итоге мы поехали 15 июля вдвоем с давним моим приятелем Лешкой Ворониным. Ну и мой спаниель Маняша, конечно же.

Времени у меня было немного, а  у Лешки так и вовсе три дня, и мы решили быстренько пробежаться по хребтам с Яблоневого перевала (около 1000 м) до верховьев Олы. На пути у нас была гора Скиф – 1600 м., и несколько вершинок поменьше.

Выехали мы в 9.30 Сусуманским автобусов, и после выматывающей душу езды по пыльной трассе и часового стояния в аэропорту к половине третьего добрались–таки к отправной точке нашего путешествия. Жара была жуткая и в автобусе и на перевале. Похоже, мы попали на самые жаркие дни этого лета. Донимал горячий ветер и многочисленные слепни.

Пообедали, полезли в горку. Перепад высот не такой уж большой – 250–300 м., под ногами – голые камни, трудностей, казалось бы, никаких.  Однако жара, как обычно оказала на меня пагубное влияние – голова тут же разболелась, ноги ватные, и вскоре я уже перемещалась на автопилоте, движимая только сознанием того, что деваться уже все равно некуда, и когда–нибудь все это закончится. В общем, особого удовольствия я от начала путешествия не получила, хотя из последних сил старательно щелкала фотоаппаратом направо и налево. 

Потом мы томительно долго тащились вперед по хребтам, но это вспоминается как сквозь слой ваты. Было ощущение, что меня куда–то тянут на веревочке, а я только вяло перебираю ногами. Время от времени приходилось концентрироваться на ориентировании.

Через пару часов мы добрались до небольшого ручейка. Мы долго умывались прохладной водой, а Маня целиком залегла в ручей и блаженствовала. Потом пошли дальше. Ручей помог ненадолго. Мне становилось все хуже и в какой–то момент, подняв глаза на очередную горку, я поняла, что я сейчас на нее забраться не состоянии. Села в чахлой тени одинокой лиственницы и сказала об этом Лешке. Надо было срочно что–то делать. В качестве последнего средства я слопала таблетку парацетамола и полчаса повалялась под деревом. Несмотря на почти полное отсутствие тени, под лиственницей все же было гораздо приятнее, чем на открытом солнце. Кроме того, и жара начала понемногу спадать, и вскоре я уже довольно бодро топала дальше.

Мы поднялись на злополучную горку, спустились с нее по удобнейшей, хорошо натоптанной бараньей тропке, и пошли по пологому склону, уже не каменистому, а покрытому ярко–зеленым ковром травы и кустарничков. На небольшом взгорке присели отдохнуть. Вдруг Лешка глядя далеко в сторону, тихо сказал: – Медведь. Я со своей близорукостью увидела медленно перемещающуюся коричневую точку только после того, как он мне подробно объяснил, куда смотреть. Но все равно это было удивительно. В прошлые свои посещения плато я медведей не видела. Ни единого. И почти не видела следов, и пребывала в полной уверенности, что на плато им делать нечего. Этот поход стал вопиющим исключением из правила. Следы за 2 дня мы видели раз 5–6, не меньше. Это не считая живых мишек.

Вскоре медведь удалился по своим делам, и мы пошли дальше. Нас ждал длинный–длинный тягунок по сырой тундре, завершившийся недалеко от начала подъема на Скиф. Он разнообразился лишь еще одной встречей с медведем. Небольшой рыжий мишка мирно пасся метрах в 200 от нас, медленно двигаясь нам навстречу. Мы решили не испытывать судьбу, а попытаться обойти его стороной, тем более, что ветер дул в нашу сторону. Однако на совершенно открытом месте маневр не удался. На таком расстоянии даже слабого медвежьего зрения хватило, чтобы увидеть нас и опознать. Раздумывать он не стал, а сразу же махнул в небольшой распадок. Больше мы его не видели и с облегчением продолжили путь.

Уже около 11 часов вечера мы, наконец, остановились у небольшого водопада и десятка чахлых лиственниц. Мне к тому времени стало совсем хорошо, и я могла в полной мере оценить все прелести стоянки. Вид от палатки открывался великолепный. Неподалеку журчал небольшой, но живописный водопадик. Удовольствие портили лишь многочисленные комары, с которыми ослабевший к ночи ветерок не мог справиться.

Мы как–то очень быстро поужинали и заползли в палатку. Рассиживаться не хотелось – усталость и комары давали о себе знать. Однако уснула я далеко не сразу. Долго лежала и слушала, как перекликаются птицы и скачет за палаткой евражка в надежде чем–нибудь поживиться.

На следующий день мы поднялись часов в семь и, свернув лагерь, вышли на маршрут. Хотелось подняться на гору до начала настоящей жары. Я пожалела Маняшу и соорудила ей из подручных материалов серый халатик, чтобы не так пекло солнце. Похоже, она оценила.

Шли не торопясь, любуясь окружающими видами и останавливаясь пофотографировать.  

Лешка с Маней ушли вперед, а я продвигалась медленнее, так как не могла пройти мимо цветов, растущих прямо под ногами среди камней.

Однако часам к 12 мы забрались–таки на широкий пологий гребень и, бросив вещи, налегке сбегали на вершину. Там мы обнаружили сломанный (наверное, непогодой) триангуляр – из толстого, миллиметров 6, железа, и метра 3 высотой до того как его сломало. Зрелище не для слабонервных.

Сняли нашу с Леной записку, датированную 16 июля 1999. В пластиковой бутылке она отлично сохранилась. Кроме того, Лешка нашел невдалеке еще один тур, из которого извлек старую стеклянную бутылку, запаянную смолой. Внутри – большая бумажная записка и гравировка на куске алюминия. Открыть ее мы не смогли, а разбивать не стали, оставив это торжественное событие до города. Потом оказалось, что в ней записка, датированная тем же 1999 г.

С вершины Скифа открывается удивительнейший, захватывающий дух вид на Колымское нагорье. Во все стороны, до самого горизонта простирается нескончаемая  череда сопок, хорошо различимых вблизи, и чем дальше, тем больше теряющихся в голубой дымке. Совершенно дикие места, где почти нет поселков, мало следов человеческого присутствия, и только местами между сопками осторожно пробираются ниточки дорог. Да и тех немного.

Фотографии у нас получились не очень – начали собираться перистые облака, и дымка, мало заметная глазу, на снимках проявилась гораздо сильнее.

Всласть насмотревшись на окрестные виды и живописные куртинки высокогорных цветов – незабудок, минуарций, разных камнеломок и крестовников – чего там только не цвело! это все, сразу – нет, не ботанику этого не понять! – мы наконец двинулись обратно к сторону плато. У Скифа есть интересная особенность – с трех сторон он обрывается крутыми, почти неприступными склонами, а вот с четвертой его соединяет с плато длинный, пологий, постепенно понижающийся гребень. По сторонам он тоже круто обрывается вниз, но вот сверху по нему идти – одно удовольствие. Мелкая плотно слежавшаяся базальтовая крошка, покрытая редкими куртинами стелющихся (и сейчас вовсю цветущих!) растений, умудрившимися выжить в этих суровых условиях, представляет собой почти идеальную дорогу. К тому же местами попадаются лужи с чистой, довольно вкусной водой. Вода эта образуется из слегка подтаявшей мерзлоты, никакая зараза поселиться в ней не успевает за короткое лето, и пить ее можно совершенно свободно.

Пройдя по гребню, мы вышли к озеру. Озеро это лежит среди тундры в одном из понижений плато, и смотрится  великолепно.

Времени у нас было еще много, сегодня к вечеру мы собирались дойти до поселочка искателей камней, стоящего на реке Оле. Поэтому на озере мы провели несколько часов. Поселок – это слишком громкое название для нескольких домиков, разбросанных в лиственничном лесу в глубокой долине Олы. Построили его лет, наверное, 30 назад, геологи, добывающие в каньоне полудрагоценные камни – агаты, аметисты и просто друзы различного цвета и виды кварца, которыми изобилует Ольское плато. Конечно, то, что лежит на поверхности, давно уже собрали, но при наличии определенных знаний, навыков и терпения и сейчас еще можно добыть очень интересные образцы. Заехать в поселок можно только по реке на ГАЗ–66 или на чем–то еще более проходимом. Впечатления от поездки гарантируются незабываемые.

Сейчас мы рассчитывали заночевать в поселке, и посмотреть, в каком он состоянии. К сожалению, я не знала, есть ли там люди. Во всяком случае, за неделю до нашего похода они еще не нашли машину и неизвестно было, удастся ли им это сделать.

А пока мы сидели на озере, грелись на вновь появившемся из–за облаков солнышке. Лешка пошел купаться, а я решила, что вода слишком холодная, и ограничилась тем, что побродила по колено в воде возле берега.

Искупавшись, Лешка пошел к костру пить чай и вскоре залег там загорать, невзирая на свирепствующих слепней.

Слепней на плато в этот раз было видимо–невидимо! Такого количества их я не встречала больше нигде. Для примера – пока мы сидели у озера, я обратила внимание, что Маняша весьма целенаправленно и активно ловит их и зажевывает. Решив поставить полевой эксперимент, я минут за 5 (!) набила их полную крышку от бидончика, лениво хлопая их на себе и на рюкзаке. Собака с аппетитом их слопала. Потом я еще пару раз повторила эту процедуру с тем же успехом. После такого обеда макароны с маслом на ужин Маню не соблазнили.

Через некоторое время я вновь пошла походить по берегу, посмотреть, что там растет. Вскоре мое внимание привлекли странные звуки – кто–то шумно плюхался в озере. До того там плавали утки, но они вели себя гораздо тише. И они не фыркали. Присмотревшись, я различила на другом конце озера чью–то голову, время от времени погружавшуюся в воду, а потом отфыркивающуюся. Промелькнула мысль – «Это не олень, потому что рогов нет».

Голова приближается по касательной, и вот уже на берег метрах в 200 от меня выбирается очередной мишка, отряхивается, разбрызгивая вокруг себя воду на несколько метров, и явно получая большое удовольствие от жизни.

Я потихоньку пробираюсь к костру, так как все необходимые при встрече с медведем предметы – фотоаппарат и фальшфеер остались там. Дойти не успеваю. До костра всего метров 30, но иду я медленно, так как лишайник и веточки березки колют босые ноги. Мишка, отряхнувшись, привстает на задние ноги, чтобы оглядеться, замечает меня и решительно так бодрой рысью направляется в мою сторону. Тут я решаю, что хватит осторожничать, фотографии все равно не получится и пора предупредить напарника. Кричу: – «Лешка, вставай, медведь к нам бежит!». Он приподнимается, и только-только успевает увидеть, как бегущий к нам медведь, сделав по инерции еще несколько прыжков, разворачивается и не менее резво мчится в обратном направлении. Место совершенно открытое, и я с завистью смотрю, как он за несколько минут пробегает пару километров и исчезает из виду – нам бы такую скорость передвижения! Наверное, он принял меня за оленя, или другую добычу, пока я не подала голос, а может, его напугало наше численное превосходство.

Вскоре мы собрались и, покинув гостеприимное плато, спустились в долину Олы. Уже вечерело, и долина была залита сумерками, хотя наверху солнце будет светить еще несколько часов. Нас сразу атаковали комары, их было так много, что волей–неволей пришлось одеть накомарники. Одно утешение – слепни почти все остались наверху.

Старая тропинка почти заросла, и до домиков мы шли больше часа. Зато там нас ждала хорошая новость – в лагере были люди, хотя заехали они только вчера на машине. КАМАЗ, правда, утром ушел, но мы как–то не очень расстроились. Заняли свободный домик, мне даже удалось помыться в теплой еще бане, и с комфортом переночевали.

Утром мы быстренько собрались и, наевшись рисовой каши, тронулись в путь. Правда, до того меня здорово напугала Маняша, с трудом доковылявшая от дома до костра на трех лапах. Я уже почти смирилась с мыслью, что придется ее нести, однако вскоре она разбегалась, перестала хромать, и совершенно самостоятельно дошла до трассы.

Последний день остался у меня в памяти, как легкая приятная прогулка. Мы как–то очень удачно прошли участок леса длиной в несколько километров, найдя удобную тропинку,  и ни разу с нее не сбившись.

По дороге несколько раз тормозились на крупных наледях, не растаявших до сих пор. Здесь была еще весна. Из последней, самой большой по площади наледи местами торчали начавшие зеленеть кусты ив – растения спешили использовать уходящее лето.

Примерно в середине пути мы заметили большое белое облако, формирующееся над ручьем Грозовым. Вскоре начал погромыхивать гром, стало душно и жарко, озверели комары. Гроза не спеша надвигалась сзади, медленно нас догоняя, и догнала уже перед выходом на трассу, когда идти оставалось километра 3. Молнии вдруг словно обезумели, сверкая и громыхая прямо над головой, потом сильный порыв ветра – тут мы уже спешно натянули плащи – и хлынул ливень как из ведра. Маняша мгновенно промокла, но, поглядывая на меня печальными глазами, молча продолжала идти.

К тому времени, как мы добрались до дороги, ливень превратился в несильный накрапывающий дождик. Вскоре нас подобрал КАМАЗ, в теплой кабине которого мы отогрелись и подсохли. Правда, километров через 30 он сломался, однако мы тут же удачно поймали небольшой автобус, который и довез нас почти до дома.

Вот и окончилось наше небольшое, но очень приятное путешествие  Прошли мы за 3 дня больше 70 км., и это было несколько быстровато на мой вкус. Что ж, не все у нас в жизни получается так, как мы хотим. И все равно было очень здорово, и эта встреча с Ольским плато останется у меня в памяти наравне со всеми другими. Вот только фотографии опять получились не совсем удачные… Придется идти еще раз.